Что кроется в смысловых лабиринтах homo musicus: суть самооткрытия человека музицирующего, человека звучащего, а может человека интонируемого, то есть озвучивающего для себя и других?
Как известно, в Холопской схеме бытия музыки выделены три эмпирические ипостаси - человека поющего (homo canis), человека играющего (homo ludens) и композитора (homo creations) и теоретическая ипостась - музыканта-философа или мелософа, согласно «установки» Боэция (homo musicus).
Все эти дискурсы являются функциональными гранями смысла единой сущности человека я, по-разному просвечивающимися через призму музыкальной деятельности в различных культурных контекстах Востока и Запада. Каким образом обозначенные смыслы согласуются с музыкальным сознанием человека природного, человека молящегося, человека играющего и человека компилирующего? Оздоровление экзистенциальной ситуации в эпоху кризиса идентификации субъекта культуры предполагает обращения музыканта к предметному полю музыкальной антропологии.
Понятие «музыкальная антропология» появилось в научной литературе лишь в XX веке. Первые шаги к пониманию и научному обоснованию музыкальной антропологии были сделаны американскими учеными Е. П. Мерриамом, Бруно Неттлом, Антони Сигером, Отто Ласку, Джоном Блекинге, Чарльзом Смерлом и др.
Так, Е. П. Мерриам в монографии «The Anthropology of Music» рассматривает отмеченное предметное поле на основе парадигмы оппозиции «музыка - культура», направления которой, в свою очередь, обосновал Бруно Неттл в работе «Paradigms in the History of Ethnomusicology».
Стив Фелд и Антони Сигер выдвинули само понятие «музыкальная антропология», переакцентируя внимание с чисто музыкального ракурса на социально-культурологический, и тем самым подчеркнув человеческий, личностный фактор. Раскрывая сущность музыкальной антропологии, они отмечают, что ее предмет исходит не от музыкального произведения, а от духовно-творческого преображения «человека музицирующего», homo musicus как носителя определенного мировоззрения, ценностей и традиций.
Антропологический подход к осмыслению феномена музыки, являясь средоточием ризомы искусствоведческих, культурологических, философских и теологических исследований, позволяет рассматривать музыку в контексте процессов, происходящих в сфере духовного бытия человека. Перспективность такого подхода очевидна. Изменения, происходящие в системе музыкального творчества – в стилистике, формо- и жанрообразовании, музыкальном языке, инструментарии, содержании и т.д., позволяют «диагностировать» существенные изменения в природе и ипостаси человека.
Анализ исследований в области музыкальной антропологии (М. Мид, А. П. Мерриам, М. Херсковиц, М. Арановский, В. Медушевский, В. Мартынов, М. Бонфельд, Т. Разбеглова, В. Суханцева и др.) позволяет выделить основные традиции выявления антропологических аспектов в семантическом поле музыкального текста и круг определяющих проблем, в частности:
Данные этнографии и антропологии практически всех древних культур указывают на то, что с самого начала музыка теснейшим образом была связана с осмыслением живого космоса. Так, по свидетельству сайентолога В. Еремеева, древнекитайские тяньши в названиях нот пентатоники проявляли знаки созвездий 28 месячных стоянок-сю. Таким образом, музыкальные звуки рассматривались как средство коммуникации между небом и землей, субъектами их «покорности» и объектами их «могущества». Вот почему указанные понятия, по мнению тяньши акустически согласованы с соответствующими этическими характеристиками:
Настоящее понимание тайны homo musicus или человека, который слушает, составляет и исполняет музыку, раскрывается только через сопоставление ее природы и ипостаси. Человек - энергичное образование, совокупность разнородных импульсов, помыслов. Он структурирует эту совокупность определенным, уникальным, строго целенаправленным образом. Существование человека в подвиге (Лк. 22:44) - это опыт строго направленной аутотрансформации, при которой человек осуществляет контроль тела, или конфигурацией всех своих энергий - духовных, душевных и телесных. Вот почему путь становления человека лежит от человека реального, греховного к тому, кем он должен стать. Этот процесс Генри Миллер назвал «истинной войной - бескровной и извечной», в которой человек, бунтующий против собственной сладострастной натуры, раз и навсегда становится на сторону ангелов.
Собственно говоря, это и есть духовный путь человека, который должен стремиться к воссозданию своего Божьего образа - путь, без которого нет никаких достижений, кроме благодатной веры и надежды на спасение. Данная активность, как способ выражения и приобщения к индивидуальным схемам «человечности» субъекта (М. Мамардашвили), происходит под влиянием соответствующих «энергоформ» (С. Хоружий). Одной из таких является музыка как проявление чистой сущности «абсолютизированной личности» (А. Лосев). Звуковые потоки фильтруются когнитивной системой: есть музыка слышна, также есть неслышная музыка, вызывающая неосознанные волнения и переживания. Вот почему музыкальная сознание и даже голос интуиции человека - это его конечный индивидуализированный мир восприятий безграничного и бесконечного пространства звукового вселенной. Для того, чтобы включить в концепцию синергетической антропологии категорию музыкального сознания, вне которой любая теоретическая построение зависает в воздухе, следует упомянуть понятие «человека интонируемого», в котором сконцентрирована сущность человека, музицирующего как композитора, исполнителя, слушателя и теоретика.